Василий Иванович Суриков

Математика живописи

Суриков создал самобытную художественную систему - четкий арифметический расчет и непревзойденный колорит, характерные для нее, были призваны создать ощущение "соучастия" в живой жизни ушедших эпох.

Довольно странно - о Сурикове-стилисте, о Сурикове, замечательном мастере-колористе, о Сурикове, создавшем, по существу, новую технику письма в русской живописи, говорят скупо. Эта область приложения его сил как бы заслоняется теми, условно говоря, "общественными" задачами, которые он решал в своем творчестве, - задачами воссоздания старорусской жизни. Между тем внимательные наблюдатели всегда отмечали революционность его технических приемов, четко сознавая, сколь многое сделал художник в том, что скучно называется "стилем и техникой". Тот же Игорь Грабарь, считавший полотно Сурикова "Меншиков в Березове" чуть ли не лучшей по колориту картиной в отечественном изобразительном искусстве, писал об этой работе: "Цветовые отношения в ней связаны в поразительно гармоническое целое. На протяжении этого большого холста нет ни одного цветового пятна, не приведенного в гармонию с ближайшими по соседству и со всеми дальними... Тут нет ни одного миллиметра "пустой живописи". Все насыщено цветом с такой расточительностью, которая по плечу только гениям".

Отметив названную картину, Грабарь очень точно обозначил момент превращения Сурикова в самобытного, ни на кого не похожего мастера. Всего два года отделяет это произведение от нашумевшего "Утра стрелецкой казни", но кропотливая работа, которой отдался живописец в эти два года и без которой не рождается ни один великий художник, принесла свои плоды - рука мастера окрепла, а технические дерзания воплотились в новую живопись: пожалуй, ни у одного тогдашнего художника так не "мерцают" краски, как они "замерцали" у Сурикова. Жидкие прописки, наложенные одна на другую, и лессировки углубили и уточнили цвет и создали звучные сочетания, богатые оттенками.

В этой точке Суриков и состоялся как художник. "Колорист - художник, не колорист - не художник", - не однажды говаривал он.

Полученные в Италии (во время последовавшего после окончания "Меншикова" путешествия по Европе) впечатления от встречи с живописью мастеров Ренессанса во многом определили дальнейшую эволюцию суриковского стиля. Подобные фразы обычно предваряют разговор о влияниях, испытанных тем или иным художником, но в случае Сурикова этот разговор будет совсем кратким. В молодости, нащупывая собственные пути в искусстве, художник во многом ориентировался на колористические достижения А. Иванова. В Италии он влюбился в полотна Тициана, Паоло Веронезе, Тинторетто ("Видели, - рассказывал он, - черно-малиновые мантии у Тинторетто? Кисть у него так и свистит!"). Не прошел Суриков мимо достижений Веласкеса - в том, что касается пристального внимания как к гармонии цветового строя, так одновременно и к обработке самой поверхности полотна. Современная западная живопись тоже не была "белым пятном" для Сурикова - он интересовался ее "инновациями" и, например, искренне восхищался некоторыми вещами Э. Мане.

Но, вообще говоря, предложенными импрессионистами принципами письма Суриков - при всей широте своих художественных взглядов (ему, кстати, нравился ранний Пикассо) - не соблазнился. Он уже с 1881 года стал постоянно работать на пленэре, но эта "установка" являлась "прикладной": пленэр не был для художника самоцелью, но лишь важнейшим методом реалистической передачи натуры - объемную "моготу формы", столь любимую Суриковым, пленэр у него не растворял в воздухе, а, наоборот, подчеркивал. Виртуозно владел художник и приемом контраста - вспомним контраст черного и белого, являющийся очевидным символом русской жизни XVII века и ставший основой построения "Боярыни Морозовой". По собственному признанию Сурикова, толчком к созданию картины послужила увиденная им черная ворона с подбитым крылом, застывшая на белом снегу.

Последнее - тоже один из основных принципов работы живописца: все должно идти от жизни, от ее участливого переживания. "Отвлеченность и условность - бичи искусства", - написал он однажды свой девиз на принадлежавшей ему Библии. Мы можем без труда восстановить последовательность создания всех его великих картин - эта последовательность оставалась неизменной на протяжении всей жизни мастера.

Суриков, прежде всего, был художником, то есть поэтом, и всякое новое его полотно начиналось с озарения, с "видения" исторического сюжета. Точность этого видения обеспечивалась генетической памятью: детские и юношеские годы, проведенные в Сибири с буквально "законсервированной" в ней исторической жизнью, казачье окружение, культура, фольклор - все это надежно защищало его творчество от "подделок", "натяжек" и "сочинительства". Да, Суриков "сочинял" свои картины - но только в смысле их технического построения, в смысле единственно верной композиции. Искусство композиции он так и называл - "математикой". Донося до нас аромат ушедшей жизни, он смело комбинировал в своих работах "умершие" вещи и сохранившуюся в реальности архитектуру, оставшиеся в ходу элементы одежды, бытовые предметы. Размещенные на полотне "декорации" он обживал своими героями - начиная с главных и заканчивая человеческим фоном, толпой. При этом каждый персонаж у Сурикова написан с "незаменимого" натурщика - поиск этих натурщиков был едва ли не самым трудным делом при создании картин. Причем тут имело место своеобразное взаимовлияние - натурщик подыскивался под определенный характер, но и сам - в процессе работы - заметно изменял этот характер: это становится очевидно, если подряд рассматривать этюды, выполненные художником для одной картины. Еще одна фраза, принадлежащая ему: "Этюд должен быть настолько точен, чтобы в глазах двоилось".

Усталости в этой работе Суриков не знал. Говорящий факт: сохранились пять эскизов к его "Боярыне Морозовой", шесть - к "Переходу Суворова через Альпы", одиннадцать - к "Покорению Сибири Ермаком", десять - к "Степану Разину". В действительности же их было больше.

Итог всякий раз оказывался поразительным - и для современников художника, и для нынешнего зрителя. Исторические картины Сурикова, "возведенные" по кирпичику в соответствии с вполне математической логикой, тем не менее, несут на себе все особенности как бы случайного взгляда, "дыша" живой исторической жизнью. Которую мы во многом теперь и представляем по полотнам Сурикова.

Свидетель прошлого

В судьбе Сурикова все сложилось счастливым образом - обстоятельства рождения, детства и юности, хорошая профессиональная школа, пройденная им в Академии художеств, достойные учителя (и те, кто жил давным-давно), стойкий характер, данные от природы таланты и т. д., сплавившись в неразрывное целое в творчестве, сделали его честным свидетелем жизни ушедших веков. Иногда создается впечатление, что Суриков пользовался "машиной времени", - столь легко и непринужденно он перебирается из века в век, даря нам живые и точные образы прежней жизни. М. Нестеров, тоже пристально вглядывавшийся в тьму прошлого, писал о Сурикове: "Суриков поведал страшные были минувшего, представил в своих образах человечеству героическую душу своего народа". Тот же Нестеров дал и прекрасное определение суриковской живописи, назвав ее "крепкой, густой, звучной, захваченной из существа действия и вытекающей из самой необходимости". Лучше не скажешь.

Назад

К списку картин