Каналетто

(Джованни Антонио Каналь)

Певец камня и света

Мир, созданный Каналетто, поражает своим колоритом, топографической точностью и ароматом "живой" жизни. Но особое очарование полотнам художника придает искусно написанный свет. Они, эти полотна, словно светятся изнутри.

Современники Каналетто считали художника непревзойденным реалистом. Один из них с восхищением писал: "Его картины настолько точны и правдивы, что начинаешь верить тому, что видишь перед собой подлинную вещь, а не ее изображение". Наверное, в этой оценке есть доля преувеличения, но она весьма характерна, ибо формулирует вполне определенный идеал живописи. Для любого воспитанного в классических традициях художника высшим достижением было умение правдиво изобразить реальность, даже если при этом приходилось прибегать к иллюзионистским приемам. И сегодня, стоя перед картиной Каналетто, невозможно не восхититься талантом мастера художника, сумевшего в мельчайших подробностях запечатлеть жизнь, игравшую некогда на площади Сан-Марко или по берегам Большого канала.

Поклонники Каналетто пытались объяснить его небывалый реализм тем, что он пользовался камерой-обскурой, изобретенной в XVI веке. Это оптическое приспособление, предшественник фотоаппарата, представляло собой светонепроницаемую коробку с отверстием в центре одной из стенок. Установив коробку отверстием к предмету, можно было наблюдать на противоположной стенке его изображение. Каналетто первым применил этот аппарат в целях точного копирования "реальности". Позже подобную практику сочли не слишком уместной, утверждая, что она свидетельствует о недостаточности художественного дарования. Но поначалу техническое новшество вызывало сплошные восторги. "Лучшим современным художникам из итальянцев, - писал один из ценителей прекрасного, живший в XVIII веке, - камера-обскура необыкновенно помогает в их трудах; быть может, именно благодаря ей, их картины так похожи на настоящую жизнь". Каналетто, впрочем, с камерой-обскурой обращался творчески. "Художник, - цитируем документ того времени, - нашел правильный способ использования оптической камеры и знает об опасности, которая поджидает художника, если он начинает слепо следовать линиям перспективы, создаваемым этим прибором. Каналетто чувствует, когда научная точность начинает противоречить здравому смыслу".

Насколько постоянно обращался к помощи камеры-обскуры Каналетто, мы не знаем. Но известно, что он не очень доверял техническим новинкам. Роль наивного неофита в этом деле была ему не близка. Рисунки художника свидетельствуют о том, что он часто использовал линейку и циркуль, явно предпочитая их громоздкой камере. Кроме того, камера-обскура работала лишь при ярком свете; сам же художник при этом должен был сидеть с накрытой одеялом головой. Условия, таким образом, были не самыми идеальными для копирования контуров очередной ведуты.

Другими словами, если Каналетто и прибегал к помощи камеры-обскуры, то весьма осторожно. И эта практика предполагала, что техническое новшество не должно ограничивать творческую волю художника. Как только тут намечался конфликт, выбор тут же делался в пользу художнической свободы.

Композиции Каналетто часто составлены из видов, взятых под разными ракурсами. Это своеобразное мозаичное зрение (напоминающее нам, кстати, о художественных исканиях начала XX века - того же кубизма, например). Оно бросается в глаза в его панорамах, скомпонованных под "невозможным" углом в 180°. Еще заметнее эта особенность перспективы Каналетто в обычных (не панорамных) видах. Так, на картине "Рио деи Мендиканти: вид с юга" фасад церкви Сан-Лаззаро развернут вверх так, словно художник смотрит на него с точки, отнесенной вправо от центра композиции. Подобные тонкие манипуляции с перспективой можно обнаружить в работе "Посещение дожем церкви и школы Сан-Рокко" (ок. 1735). Написанная площадь не превышает в ширину двадцати метров, и для того чтобы увидеть ее такой, какой она изображена на картине, художнику пришлось бы висеть на стене здания. Обманывают нас и здешние тени. Визит дожа, ставший темой картины, происходит в августе, а в этом месяце солнечный свет не может падать с той стороны, с которой он падает на полотне.

Выполнение подобных художественных трюков доступно только живописцу, отлично знающему все тонкости обращения с перспективой и умеющему "лепить" в целое несколько изображений. Сохранившиеся рисунки Каналетто позволяют проследить процесс создания описанной искаженной перспективы. Художник рисовал для этого один и тот же объект с разных точек, а затем как бы "суммировал" их, творя собственное головокружительное пространство.

Но при этом он, разумеется, не был пустым фантазером и не экспериментировал ради самого экспериментаторства. У Каналетто все нарушения логики строго мотивированы. Мы можем только восхищаться остротой и точностью его взгляда, фиксирующего говорящие детали - блики на фасаде каменного здания, строительные леса на крыше, обвалившуюся штукатурку, водную рябь на поверхности канала. Он писал не абстрактный образ Венеции, но живой, меняющийся у него на глазах город. Несмотря на свое достаточно вольное отношение к законам построения пространства, Каналетто был педантичен и точен во всем, что касалось примет эпохи. Так, в начале XVIII века старую каменную брусчатку на площади Сан-Марко заменили новой, беломраморной, и работы художника увековечили этот факт. Те же слова можно повторить об "английских" картинах Каналетто, ставших пафосным памятником новому Вестминстерскому мосту, возведенному к моменту приезда художника в Англию. Каналетто - диалектик по мироощущению. Он видит мир ежесекундно меняющимся, ему претит всяческая застылость, означающая для него смерть. Поэтому вряд ли правы те, кто называет творчество Каналетто собранием "почтовых карточек".

Часто художника обвиняют и в том, что он растратил свой талант на банальные городские виды, написанные для продажи богатым туристам. Но чем пристальнее мы вглядываемся в его картины, тем глубже, содержательнее и многослойнее оказывается образ Венеции, созданный Каналетто. Его связь с родным городом не была одномерной. Эта любовь имеет свой подтекст и скрытую мелодию, которую суждено услышать лишь тем, кто хочет ее услышать.

Венецианская поэма

Венеция насквозь поэтична. Поэтично само ее имя, поэтична ее история, поэтична архитектурная летопись, поэтична ее живопись. Не случайно венецианская живописная школа сыграла столь великую роль в истории изобразительного искусства. И Каналетто, живший в XVIII веке, когда годы венецианского расцвета остались позади, прекрасно почувствовал поэтичность родного города. Он написал живописную поэму, вновь прославившую Венецию на весь мир. Венеция у него кажется воплощенной сказкой, в которой все пронизано золотистым светом, льющимся с прозрачного лазурного неба. Современники называли живопись Каналетто "светозарной, радостной, прозрачной и восхитительно тщательной". Ее влияния не избежал в те времена ни один пейзажист - все они использовали офорты мастера и повторяли композиции его картин.

Это благотворное воздействие не обошло стороной молодую русскую живопись. У нас был художник, которого называли "русским Каналетто". Это Федор Алексеев. Приехав в Венецию спустя пять лет после смерти Каналетто, он прожил там в качестве "пенсионера" петербургской Академии четыре года и стал верным последователем великого венецианца. Он-то своими замечательными копиями его картин и познакомил с творчеством Каналетто своих соотечественников. Так что у Каналетто была и своя "русская история". Быть может, не такая знаменитая как "английская", но не менее славная.

Назад

К списку картин