Типология и стили архитектуры

А. Соваж. Проект жилого комплекса на улице Амиро в Париже. 1922    Функциональная типология архитектуры и архитектурные стили образуют в 20-30-е годы в высшей степени примечательные сочетания. Стилевые направления с различной силой проявляют себя в тех или иных традиционных и новых типах зданий и сооружений, в составе которых выражаются национальные и региональные особенности архитектуры.

   Свои функционально-типологические проблемы, не имеющие собственно градостроительного характера, развиваются в архитектуре жилого дома. Первая из них - разработка и усовершенствование многоквартирного городского дома, тип которого развивается в странах, где он существовал еще в XIX веке, и распространяется в тех странах Европы (в Англии, на Балканах и т.д.) и на других континентах, где этот тип по причинам национальных традиций или склада городской жизни не привился ранее. Здесь в 20-30-е годы нашли применение и неоклассика (Р.Т. Блом-филд в Англии и другие) и национальная романтика (М. Поульсон в Норвегии и другие). Архитектура многоквартирного дома привлекает к себе усиленное внимание представителей рациональной архитектуры многих стран. Ле Корбюзье создает в Париже общежитие швейцарских студентов (1930-1932) - образец рационального по планировке дома, не вписанного в улицу, а помещенного в свободном пространстве. Зарождающаяся в этом произведении концепция жилого дома как самостоятельного организма, включающего необходимые бытовые службы, развивается также в архитектуре "коллективных домов" с коммунальным бытовым обслуживанием, которые (под влиянием построенных в СССР "домов-коммун") проектируют в 1930-х годах в Чехословакии Й.Гавличек и К. Гон-зик, а в Швеции с 1935 года строит С. Маркелиус. Многоквартирные дома строят в Испании X. Л. Серт, в Швеции - С. Бакстрём, в Польше -Р. Гутт, X. и Ш. Сыркусы, в Румынии - X. Крянгэ, в Венгрии - целая группа крупнейших архитекторов страны - Б. Лайта, Л. Козма, Ф.Мольнар, а также мастера рациональной архитектуры в других странах. Ш. Э. Ле Корбюзье. Вилла Савой в Пуасси. 1929-1931

   Но все же наиболее массовую рациональную тенденцию 20-30-х годов, постепенно и исподволь изменяющую стилевой облик городов и подорвавшую авторитет традиционных "исторических стилей", утверждает в те годы не рационалистское направление зодчества, а своего рода обиходная архитектура, не имеющая собственного стилевого определения. Рационализм проявился в ней не как направлен-ческая доктрина, а как рациональность, понятая, скорее, в эмпирическом, прикладном смысле. То есть как преимущественное внимание к целесообразности, экономичности и благоустройству здания, к простоте и ясности архитектурной формы, чуждающейся как увраж-ного декора, так и формотворче-ской фантазии. К таким уравновешенным средним нормам приводится архитектура дорогостоящего дома, представительность которого достигается за счет комфортабельности интерьера, ценности отделочных материалов и т.п.; к ним приходят архитекторы разных стран, сооружающие рядовые жилые постройки. Характерный образец таких зданий создает во Франции А. Соваж, развивший в проекте жилого комплекса на улице Амиро в Париже (1922) архитектурный мотив дома с этажами, расположенными уступами, найденный им еще в 1910-е годы.

   Вторая проблема - архитектура городских, пригородных, загородных вилл, особняков, коттеджей. Создание такого дома предполагает взаимопонимание состоятельного заказчика и архитектора, свободный выбор ими любого стиля. В этой области архитектуры безусловно преобладал традиционализм - наследие "стиля модерн", неоклассика, национальная романтика в разных ее вариантах - от древнего индейского зодчества (например, дом Миллард в Пасадене в США, 1923, Ф. Л. Райт; особняки перуанских городов) до претворения современного народного жилища (например, в Греции). Если эти постройки возводились тысячами, то виллы и особняки в стиле новой рациональной архитектуры исчисляются единицами. Зато в этом случае заказчик, возжелавший стать очень современным, предоставлял архитектору широкие возможности для испытания его творческих идей. Так, создавая виллы в Гарше (1927) и Пуасси (1929-1931), Ле Корбюзье проводит в жизнь свои пять пунктов новой архитектуры: дом поднимается над землей на столбах; его геометрический объем завершается плоской кровлей; применение каркаса разрешает свободно планировать интерьер; опоры каркаса отступают вглубь от плоскости фасада, что позволяет компоновать его свободно, независимо от опор; ленточные окна, отвечающие конструкции дома, играют функциональную и эстетическую роль. Л. Косту, О. Нимейер, А. Рейди, Ш. Э. Ле Корбюзье и другие, Министерство образования в Рио-де-Жанейро. 1937-1943

   То же понимание интерьера как гибкой, подвижной среды, формирующейся в соответствии с функциональными потребностями, а здания в целом - как архитектурного организма, существующего во взаимосвязи с окружающим пространством, развивают в своих постройках Л. Мис ван дер Роэ и X. Шарун в Германии, А. Лоз в Австрии, австриец по происхождению Р. Нейтра в США и многие крупные мастера других стран. Своего рода архитектурный каталог таких построек был образован зданиями на выставке "Немецкого веркбунда" в Штутгарте в 1927 году, а наиболее смелый и увлекательный опыт связи железобетонной постройки с природной средой дал Ф. Л. Райт в своем "Доме над водопадом" в Бер-Ране в США (1936). Рационалистская архитектура выступает в этих случаях во всем блеске творческой изобретательности, в ореоле дорогостоящей простоты форм, новизна которых бросает дерзкий вызов традиционным вкусам. На этом престижном уровне она распространяется хотя и в малом количестве, зато во множестве стран разных регионов, вплоть до Бразилии, где пионер новой архитектуры Г. Варшавчик на рубеже 20-30-х годов строит несколько особняков.

   Архитектура административных и общественных зданий, имеющих официальное значение, в 20-30-е годы самым решительным образом (за малыми исключениями) чуждается рационалистских идей. Традиционные представления об архитектурном облике официальных зданий или (в тех случаях, когда таковых представлений не было) желание скомпоновать их по мотивам старого национального зодчества, воссоздать у себя классические мотивы, наделенные надежной архитектурно-государственной репутацией, побуждают строить такие здания в стилях национальной романтики или неоклассики. Так, ратуши в Осло в Норвегии (1933-1950, А. Арнеберг и М. По-ульсон), в Норвиче в Англии (1938, Ч.Х.Джеймс и Р.Пирс), в Рангуне в Бирме (1930-1936, У Тин), общественные здания в Югославии (А. Стефанович, Й. Плечник, И. Вурник) и в Румынии (П. Черкез и другие), административные и храмовые здания в Китае сооружаются в духе национальной романтики; в ряде стран Латинской Америки прибегают к вычурному "неоколониальному стилю". Особенно же многочисленны украшенные ордерным декором, дворцовые по планировке неоклассические постройки: парламент в Хельсинки в Финляндии (1924-1931, Й. Сирен) и в Токио в Японии (1918-1936, проект Гос. управления правительственных зданий), Национальный Капитолий в Гаване на Кубе (1925-1929, Р.Отеро и другие), полицейское управление в Копенгагене в Дании (1919-1924, Х.Кампман, О.Рафи), государственные и общественные здания в Англии (арх. Э. Л. Лаченс и другие), Норвегии (Г. Блакстад и другие), Польше (арх. Р. Сверчиньский и другие), Болгарии (П. Койчев и другие), Румынии (Д. Марку и другие), Югославии (Д. М. Леко и другие), Латвии (Ф. Скуинь), Литве (М. А. Сонгайла и другие) и за пределами Европейского континента -в США, Австралии, Египте, на Филиппинах и т.д.

   В уравновешенных пропорциях неоклассики, соразмерной человеку, сооружаются крупнейшие общественные здания Парижа - Дворец Шайо (1936-1937, Ж.Карлю и другие) и Музей современного искусства (1937, А. Обер и другие), а также Дворец наций в Женеве в Швейцарии (1931-1937, А. П. Нено и другие). При тоталитарных режимах неоклассика приобретает сверхчеловеческое, абсолютное значение. В таком виде неоклассика распространяется как официальный стиль фашистских режимов в Италии и Германии. В этом духе сооружаются парадные комплексы административных, церемониальных и т.п. зданий в Риме (М. Пья-чентини, Э. дель Дебрио, Э. Ла Па-дула и другие), Мюнхене и Нюрнберге (П. Л. Троост, А. Шпеер -впоследствии министр вооружений; осужден как военный преступник). Те же доктрины вызвали в 30-е годы в Японии и в 40-е годы во франкистской Испании обращение к старым национальным архитектурным мотивам. П.В. Енсен-Клинт, К. Клинт. Церковь Грундтвига в Копенгагене. 1921-1940

   Одновременно в ряде стран определяется тенденция своего рода рационализированных неоклассики и национальной романтики. Сочетание традиционной композиции здания с новыми конструкциями и материалами или же способы стилевой модернизации традиционных мотивов ищут во Франции О.Перре в своих церковных постройках 20-х годов и неоклассическом, сооруженном с применением новых сборных элементов Национальном хранилище мебели в Париже (1930-1935), в Швеции - Г. Асплунд в ряде своих построек, в Бельгии -Ж. Ван Нек в Большом дворце столетия в Брюсселе (1935) и В. Орта, в Швейцарии - К. Мозер в церкви св. Антония в Базеле (1925-1927), в Дании - П.В. Енсен-Клинт и К. Клинт церкви Грундтвига в Копенгагене (1921-1940) и В.М. Дю-док в ратуше города Хилверсюме (1928-1930).

   Исключительными можно считать случаи, когда в странах, действительно переживавших модернизацию архитектуры и строительства (наиболее характерна в этом отношении Чехословакия, широко привлекавшая международные архитектурные силы) или претендовавших на это из престижных соображений, официальные здания возводятся мастерами рационалистской архитектуры. Таковы Дворец ярмарок в Праге (1924-1928, О. Тыл и Й. Фукс), Исполнительное вече Воеводины в городе Нови-Сад в Югославии (1938, Д. Брашован), несколько построек в Италии (Дж.Терраньи). Особо примечательное здание Министерства образования в Рио-де-Жанейро в Бразилии (1937-1943) - многоэтажная пла-стинообразная каркасная постройка со свободной планировкой интерьеров и садом на крыше. Конкурсное проектирование этого здания объединило крупнейших зодчих страны - Л. Косту, О. Нимейера, А.Э. Рейди и других, привлекая к себе Ле Корбюзье, разработавшего солнцезащитную решетку на остекленной стене, а строительство открыло дорогу новой бразильской архитектуре, завоевавшей уже в 40-е годы международное признание.

   Архитектура конторских, торговых, коммунально-бытовых зданий дает по сравнению с официальными постройками лишь некоторое смещение стилевых тенденций в левую сторону. С несокрушимым постоянством практически повсеместно в традициях неоклассики сооружаются многочисленные банковские здания. В крупных торговых постройках возобладал ее рационализированный вариант (магазин Стокман в Хельсинки, 1926-1931, С. Фростерус). Национальная романтика наиболее внушительно представлена массивными кирпичными конторскими зданиями, сооруженными в 20-е годы в Германии (Чилихауз в Гамбурге, 1922-1923, Ф.Хёгер, и другие). Новая рационалистская архитектура пробила себе дорогу в небольшом числе построек, которые возводят для себя промышленные фирмы ("Шелл" в Гааге в Голландии, 1938-1942, Я.Й.П. Ауд), газета "Дейли Экспресс" в Лондоне (1932, Х.О. Эллис и другие), в конторских зданиях Чехословакии (Й. Гавли-чек, К. Гонзик и другие) и Японии (рубеж 20-30-х гг., Сакакура Дзюндо, Маэкава Кунио). Большой конторский бум, пережитый с начала 20-х годов архитектурой США, дал толчок широкому строительству каркасных небоскребов, которые декорируются с помощью классических или средневековых архитектурных мотивов ("Трибюнтауэр" в Чикаго, 1923-1925, Дж.М. Хауэлс и P.M. Худ). Лишь с рубежа 20-30-х годов под воздействием европейского зодчества и с участием его мастеров, переселившихся в США (Р. Нейтра и Элиэля Сааринена - в 1923 г., В.Гропиуса -в 1937 г., Л. Мис ван дер Роэ - в 1938 г.), здесь пускает корни рационалистский стиль. Постепенно более строгие формы приобретают небоскребы - башнеобразные (Эм-пайр-стейт-билдинг в Нью-Йорке, 1930-1931, фирма Шрив и др.) или имеющие вид пластин (в упоминавшемся выше Рокфеллеровском центре). В самой же Европе первым небоскребам в Антверпене, Вене, Варшаве, Стокгольме придается в это время неоклассический декор. Смелые проекты Л. Мис ван дер Роэ (начала 20-х гг.) башенных каркасных зданий со сплошным остеклением фасадов десятилетия не находят практического применения. Совершенно иную картину образует архитектура промышленных и транспортных, учебных, научных и лечебных, спортивных и зрелищных зданий. Здесь экономическое и социальное развитие выдвинуло перед архитектурой новые функциональные проблемы, вызвало потребность в разработке нетрадиционных типов построек, в инженерном новаторстве, формотворчестве. В эту область устремились интересы архитекторов-рационалистов, чье творчество заняло в ней господствующее положение - если не в количественном отношении, то, во всяком случае, как ведущая творческая сила. И.А. Бринкман и Л.К. ван дер Влюгт. Фабрика Ван Нелле в Роттердаме. 1928-1930

   В индустриальных странах Европы, в США и Японии этими архитекторами разрабатывается тип каркасной заводской постройки со сплошным остеклением стен или ленточными окнами (фабрика "Ван Нел-ле" в Роттердаме в Голландии, 1928-1930, И.А. Бринкман и Л.К.ван дер Влюгт), с железобетонными конструкциями, позволяющими перекрывать обширные пространства (фабрика "Эдер" в Париже, 1919, О.Перре), со стенами из стеклянных блоков, искусственным освещением и кондиционированным воздухом (завод "Де Сото" в Детройте в США, 1938, А. Кан). Некоторую оппозицию этому движению составила немецкая архитектура 20-х годов, прибегавшая в заводских постройках к утрированно суровым и мощным формам, символизирующим "германский дух" (заводское управление "ИГ Фарбениндустри" в Хёхсте, 1925-1926, П. Беренс). Редчайший пример национальной символики в промышленной архитектуре за пределами Германии дает плотина Марафонского водохранилища в Греции (1926-1931), облицованная тесаным камнем и украшенная небольшим мраморным храмом. Архитекторы-рационалисты модернизируют тип железнодорожного вокзала (Центральный вокзал во Флоренции, 1930-1936, Дж. Микелуччи и другие), создают новые типы транспортных сооружений: остекленный гараж Марбёф в Париже (1929, А. Лапрад), подземный гараж Гдардиола в городе Мехико в Мексике (1940-1942, К. Обрегон-Сантасилья), аэропорты в Антверпене в Бельгии (1931, С.Ясинский) и Рио-де-Жанейро (на засыпанной землей части бухты Гуанабара; 1944, братья Роберту). В Копенгагене строится радиоцентр (1938-1945, В.Т. Лауритсен). Инженерное совершенствование и эстетическое осмысление железобетонных конструкций позволяют достигать динамической выразительности таких сооружений, как мосты, построенные в 30-х годах в Швейцарии Р. Майаром, которому принадлежит также эффектная декоративная тонкостенная арка из железобетона, возведенная в 1939 году для выставки в Цюрихе. В учебных и научных зданиях нашли себе применение рационализированные неоклассика (городская библиотека в Стокгольме в Швеции, 1924-1927, Г.Асплунд; Академия художеств в Блумфилд-Хилсе в США, 1926-1943, Элиэль Саари-нен) и национальная романтика (университет в Орхусе в Дании, 1932-1946, К. О. Фискер и другие). Э. Мендельзон сооружает одно из самых ярких произведений архитектурного экспрессионизма - необычную своими текучими пластичными формами астрофизическую лабораторию "Башню Эйнштейна" (1920-1921, Потсдам). Однако магистральная линия была здесь прочерчена архитекторами рационалистского направления, решавшими задачу создания нового типа учебного здания как социальную проблему. Во Франции коммунистический муниципалитет Виль-жюива сооружает по проекту А. Люрса обширный комплекс школы имени Карла Маркса (1931-1933); широкое строительство школьных зданий и постройку университетского городка в Мадриде предпринимает в 30-е годы правительство республиканской Испании. В Германии программное значение для всей рационалистской архитектуры страны приобрело здание "Баухауза" в Дессау (1925-1926, В. Гропиус), представляющее собой комплекс свободно спланированных учебных и производственных помещений. В те же годы немецкие архитекторы разрабатывают три типа школьных зданий: блочный - с помещениями, сгруппированными в одном здании (школа в Целле, 1927-1928, О.Хез-лер), павильонный - с отдельно расположенными зданиями (школа во Франкфурте, 1928-1929, Э.Май), школьный городок с различными по назначению постройками, размещенными в ландшафте (городок в Нейкельне в Берлине, 1931, Б. Таут). С некоторыми вариантами эти типы находят применение в школьном строительстве в странах Европы (в Швейцарии - Г. Баур, В. Дункель; в Польше - Р. Гутт; Чехословакии - Й. Гочар, Б. Фукс; Греции - П.Карандинос и другие) и в США (Р. Нейтра, отец и сын Саар инены). Х. Пёльциг. Большой драматический театр в Берлине. Интерьер. 1919

   Функциональное начало определяет особенности новых типов больничных и санаторно-курортных построек. Одними из первых были построены: павильонный санаторий "Зоннестрал" в Хилверсюме в Голландии (1928-1929, Й Дёйкер и Б. Бейвут) и секционное здание санатория в Паймио в Финляндии (1929-1933, А. Аалто), а также Институт гигиены в Мехико (1925-1926, X. Вильягран Гарсиа). Спортивные сооружения (за исключением официально-парадных комплексов в Италии и Германии) главным образом возводились мастерами рационалистского направления, разработавшими целесообразную в функциональном отношении композицию таких построек (Олимпийский стадион в Хельсинки, 1934-1940, И.Л.Линдегрен и Т. Янтти), применившими новые конструкции, создающие смелый эстетический эффект (стадион во Флоренции в Италии с висящими в воздухе лестницами, 1929-1932, инженер П.Л.Нерви; ипподром Сарсуэла в Мадриде с железобетонным козырьком большого выноса над трибунами, 1935, инж. Э. Торроха).

   В архитектуре зрелищных зданий, где свою линию образовала декоративно-экзотическая эклектика (кинотеатры в США, построенные Т.В. Лэмбом и другими), новая рационалистская архитектура последовательно завоевывает себе все большее место. Романтическое экспрессивное истолкование, которое дал немецкий архитектор X. Пёльциг интерьеру Большого драматического театра в Берлине (1919), уподобив его пещере с железобетонными сталактитами, осталось эпизодом в истории архитектуры 20-30-х годов. В тот период ведущую роль сыграла рациональная разработка обычных типов зрелищных зданий и создание новых по своей многоцелевой функции зрелищных и концертных зданий, которые строят в 30-е годы в Швеции и к которым принадлежат также такие постройки, как Народный дом в Клиши во Франции (1937-1939, Э. Бодуэн, М. Лодс и другие).

   Таким образом, ни одно из трех стилевых направлений архитектуры 20-30-х годов не обладало в глобальном масштабе безусловным преимуществом. Доминирующее значение они приобретают каждое в своем ряду функциональной типологии зданий и сооружений. Новые инженерно-технические возможности реально действуют в соответствии с этой типологией лишь в определенном круге экономически развитых стран. При этом ни типология, ни стиль, ни инженерно-технические свойства порознь или в своей сумме не определяют собой в полной мере идейно-художественного значения произведения архитектуры. Здесь вступают в силу существеннейшие дополнительные факторы, требующие специального объяснения. Особенно применительно к стилю, поскольку именно эта категория наделена идейно-эстетическим значением. Речь идет о том, что несомненные эстетические свойства стиля, прочно закрепленные и наглядно выраженные в архитектурной форме, образуют лишь часть действительного идейно-художественного смысла архитектуры. Этот смысл выявляется только в момент сочетания, в точке пересечения с тем идеологическим значением, которым произведение архитектуры наделяется, так сказать, извне, обретает в конкретных национальных и социально-политических условиях, в зависимости от присущего этим условиям идейного контекста и социального предназначения архитектуры. Ф.Л. Райт Дом над водопадом в Бер-Ране. 1936

   Так, неоклассика, ордерная система которой заключает в себе устойчивое представление о непреходящей ценности классического архитектурного опыта, в разных идейно-политических ситуациях интерпретируется и в гуманистическом и в антигуманистическом духе. В странах, не переживших в прошлом подъема классицизма, она означала приобщение к общеевропейскому архитектурному уровню, служит символом становления новой национальной государственности (например, в странах, образовавшихся в Европе после первой мировой войны). Разным целям отвечает и национальная романтика, которая может служить и прогрессивным, и консервативным идеям, как освободительному, так и шовинистскому национальному самосознанию. В своем целом рационалистская архитектура, утверждавшая идеи художественно-технического прогресса, воплощавшая подъем инженерного творчества, в гораздо большей степени, чем другие международные стили, представляла собой интернациональное явление архитектурно-строительной деятельности. Интернационализм составлял, можно сказать, программный тезис этого архитектурного движения. "Баухауз" (1919-1933) в Германии создавался и действовал как международная организация архитекторов и художников; возникший в 1928 году Международный конгресс современной архитектуры (CIAM) представлял собой организацию, видевшую в новой рационалистской архитектуре всеобщее интернациональное движение, оперирующее едиными градостроительными и архитектурными - функциональным, конструктивным и эстетическим - принципами (часть их была зафиксирована в так называемой Афинской хартии CIAM в 1933 г.). Вместе с тем рационалистская архитектура получила различную интерпретацию. В соответствии с функциональной типологией эта архитектура развилась и в элитарном и в демократическом направлениях, а в соответствии с социально-политическими условиями послужила выражением как национального подъема (например, в Чехословакии), так и империалистического шовинизма (в Италии). Она была расценена в ряде европейских стран и как экспансия космополитичного американизированного техницизма и как тенденция "большевизации" архитектуры -особенно в Германии в 30-е годы, где она подверглась запрету, а "Баухауз" был в 1933 году распущен, и его мастера, обращавшиеся к демократическим проблемам архитектуры, сооружавшие памятники борцам революции (В. Гропиус, Л. Мис ван дер Роэ и другие), эмигрировали в другие страны. Укажем также, что в советской архитектуре рационалистское движение, бурно развитое в 20-х годах, было затем в 30-х годах осуждено как "буржуазный формализм".

   В феномене сложносоставного идейно-художественного содержания архитектуры нет ничего такого, что было бы абсолютно новым. Так или иначе он заявлял о себе на протяжении всей истории архитектуры. Можно сказать, что он вообще специфичен для архитектуры. Но в нашем случае важно, что начиная с рубежа 1910-1920-х годов действие этого феномена становится особо существенным. Не только сам факт выражения в архитектуре идей традиционности или прогресса, национального или интернационального начала, но реальное социально-политическое содержание каждой из таких идей приобретает принципиальное значение. Таким путем архитектура включается в контекст тех идейно-политических проблем, которые с невиданной остротой развиваются в художественной культуре в период между двумя мировыми войнами.