Сальвадор Дали
Ампурдан. Земля гениев?
Так называемый далинийский треугольник образует реальную геометрическую фигуру на карте Каталонии, если соединить прямыми линиями Пуболь, Кадакес и Фигерас. Основание треугольника со всей отчетливостью приходится на Ампурдан, привилегированный край, породивший, по словам Жоана Марагаля, большинство каталонских знаменитостей. В таком преувеличении отразилась любовь поэта и прозаика к той части страны, которая в 1906 году была синонимом идей республики, федеративности и свободолюбия - трех составляющих, не особенно распространенных в Испании тех лет.Роль идеологического форпоста объяснялась соседством с Францией, откуда были занесены семена просвещения и социализма, а сама же северо-восточная оконечность Иберийского полуострова была пышным садом, полным природных чудес. Модное в ту пору увлечение походами привело к повторному открытию этой плодородной равнины, защищенной амфитеатром гор. У туристов разбегались глаза: на севере - восточные Пиренеи, увенчанные легендарным пиком Каниго, на западе - мрачный хребет Басегода с Маре де Деудель Монт, на юге - массив Монтгри, похожий на силуэт покоящегося епископа, делит край на два района - Верхний Ампурдан (от замка в сторону Пиренеев) и Нижний Ампурдан (уходящий к югу округлыми холмами).
Под прикрытием горных стен мозаика Ампурданской долины расстилалась до самого моря ярким красочным микрокосмом, усеянным старинными колокольнями, амбарами и деревушками с крутыми улочками, по которым тащились, поднимая тучи пыли, повозки и овечьи стада. Путешественников восхищала эта "миниатюрная Месопотамия'' облагороженная сверкающей зеленью фруктовых садов, рощ и влажных прибрежных низин.
Не удивительно, что столь насыщенная красота покорила Жоана Марагаля. Подобно ему, и другие чувствительные сердца склонялись перед великолепием этих пейзажей: в поэзии Жасинта Вердагера гора Каниго превратилась в мифологический символ, а Эужени д'Орс, глава "ноусентизма" (художественного движения девятисотых годов), в своей прозе представил рыбачку из Кадакеса, Лидию, почти что олицетворением средиземноморской женщины.
Поражало приезжих не только великолепие ландшафта. На описание самого характерного явления этого края, северного ветра "трамонтана", у них просто не хватало слов. Этот ураганный ветер порождается столкновением атмосферных потоков Атлантики с воздушными массами Лионского залива. Их встречу всегда знаменует неистовый шквал, способный превысить 200 км в час и сопровождаемый чудовищным свистом и воем. Трамонтана пробивает тяжелые грозовые тучи, разгоняя их в разные стороны и нещадно преследуя малейшие признаки влаги в воздухе. Никому и ничему нет пощады от этого ветра. Он сметает все и даже может заставить сойти с рельсов товарный поезд. Сто лет назад постояльцам гостиницы "Комерс" в Фигерасе в ветреные дни выдавали по паре кирпичей: если надо было куда-то Дойти без особых затруднений, следовало сначала засунуть по кирпичу в каждый карман.
Несмотря на выражаемое приезжими восхищение, местные жители придерживались другого мнения о трамонтане: этот ветер губил Урожай, не пускал рыбаков в море и породил определение "трамонтанутый" клеймом отметившее каждого жителя Ампурдана. Хотя это слово имеет и положительные коннотации, указывая на легкий х и открытый характер обитателей, оно часто служит синонимом умопомешательства или невменяемости. На самом деле, распространить это убеждение очень помог Сальвадор Дали, без устали повторявший: "В том, что все мы, родившиеся и живущие в Ампурдане, абсолютно ненормальны, вина трамонтаны? Расхожесть этого безосновательного утверждения убедила людей в том, что Ампурдан - родина чудаков и полоумных, фабрика эксцентричных гениев.
Однако здесь, как и в других местах, жили люди, которые не вписывались в традиционные категории. В связи с этим уместно вспомнить изобретателя Нарсиса Монтурьоля - создателя подводной лодки "Иктинеу',' поэта и денди Карлеса Фажеса де Климента, известного своими разящими эпиграммами, фармацевта Александре Деулофеу, утверждавшего существование математических циклов всеобщей истории, или скульптора Артура Новоа - тончайшего мраморщика и мастера по изготовлению надгробных плит. Но никто из них не развил свою экстравагантность до таких пределов, как Сальвадор Дали. Дали умело преувеличивал свои причуды до тех пор, пока они не превратились в фундаментальный элемент декорации, которая служила ему средством зарабатывания на жизнь.
Таким образом, не стоит слепо верить в силу влияния трамонтаны на характер людей. Однако, если говорить о ландшафте, то здесь роль ветра не вызывает сомнений. Мощные порывы гнут стройные, элегантные кипарисы, как мягкую резину. Оливы и сосны, непредсказуемо кривые и лохматые, заламывают свои ветви в чисто театральной тоске. Гонимые трамонтаной едкие соленые волны с неистовым ревом ваяют скалы и прибрежные склоны. Но еще сильнее, еще тревожнее проявляется деятельность атмосферы в том особом цвете, которое приобретает небо во время "трамонтанады'.' Небосвод, чистый и умытый, становится таким синим, что начинает резать глаза. Синева с ненасытной жаждой засасывает в себя землю, уходя за край моря. Под таким небом контуры далеких предметов становятся жесткими и четкими, будто на диораме или в трехмерном фильме. Сияющий нимб скрадывает углы крыш, силуэты гор и пятна зелени. Все наполняется непривычным, странным, метафизическим смыслом.
Живописать чистый воздух, созданный трамонтаной, нелегкая задача. Дали, безусловно, был самым универсальным ее исполнителем, хотя не следует забывать и о его собратьях по ремеслу Рамоне Рече и Эваристе Вальесе. Всем троим удалось с поразительной натуральностью запечатлеть на холсте духовное величие микрокосма Средиземноморья. Дали многое сделал для прославления этого края во всем мире, но если сюда продолжают тянуться люди со всех пяти континентов, значит здесь есть что-то особенное. Художник сумел уловить характерные черты пейзажа и показал его нам в необычном ракурсе. Правда и то, что не будь его привязанность искренней, непреложной и вечной, достичь этого ему бы не удалось. И по сути, любовь Дали к своей земле не сильно отличалась от любви крестьянина, рыбака или ребенка, играющего на площади родной деревни. Благодарить его мы должны за то, что, увезя с собой в европейскую и американскую эмиграцию весь набор сентиментальных образов, он с восхитительным лукавством заставил их ожить среди победоносных фигур магнатов, промышленников и праздных миллионеров, в отличие от которых мы всегда сможем насладиться оригинальной моделью.
Растущий город
В начале прошлого века вся экономика, культура и торговля Верхнего Ампурдана вращалась вокруг его столицы, Фигераса. 1ород прочно сохранял свой статус до 50-х годов, пока не начался мощный наплыв туристов, который изменил общественный уклад и инфраструктуру всего края. Но тогда, в 1900-х годах, Фигерас был единственным крупным городом района. Он насчитывал почти одиннадцать тысяч человек (почти как Жерона) и существовал за счет сельскохозяйственных и животноводческих хозяйств округи.
Жители Фигераса отличались характером от прочих каталонцев. По крайней мере, об этом свидетельствовал писатель Жозеп Пла, который в своей статье, опубликованной в 1927 году в газете "Ла Нау','описывал их так: "Это щедрые люди, энтузиасты, любители зрелищ, относящиеся ко всему с терпением и не очень расположенные экономить. Уроженец Фигераса любит покричать. Он воодушевляется, размахивает руками, у него подвижное, живое лицо, Для прогулок ему нужны широкие улицы'.'Для споров, обмена мнениями и душевных излияний у каждого социального слоя было свое место: рабочие шли в
"Эрато",лавочники - в "Казино Менестраль",а господа - в "Спорт".Самым изысканным клубом города был "Лисео Фигеренсе'.'Вход в него разрешался только мелкопоместным дворянам, лицам с университетским образованием и высшим армейским чинам.
Военное сословие появилось в городе в середине XVIII века, когда на холме Мунтаньета была построена крепость Сайт Ферран. Крепость в форме неправильного пятиугольника с периметром 3120 метров занимала территорию в 32 гектара. В центральной постройке было достаточно места для размещения шеститысячной армии. Несмотря на громоздкость этого бесполезного гиганта, город постепенно привык к его присутствию. В солнечные воскресные дни горожане целыми семьями взбирались по склону до будки стражника у ворот крепости, чтобы полюбоваться величественной панорамой равнины. Оттуда открывался вид на поселки и сады, гроздьями обрамлявшие залив Розес между отрогами горной цепи Родес и подножием Монтгри.
В то время Фигерас еще не преодолел своей зависимости от сельского хозяйства, и крестьянский уклад продолжал задавать тон. Но с ходом лет эта зависимость постепенно уступила место более тонким нравам и городскому лоску. Ана Мария Дали в своей книге "Сальвадор Дали глазами сестры" мастерски описывает напряжение между этими двумя полюсами: "В 1916 году... Фигерас был открытым городом, светлым, свободным, обращенным к миру, готовым воспринять всяческие нововведения и открытия. А каждый четверг город шумел ярмаркой - сюда со всей округи съезжались крестьяне. Улицы и площади в этот день превращались в один сплошной рынок: под разноцветными зонтами и навесами крестьяне торговали овощами, фруктами, зерном и даже скотом. Повсюду толпился народ, приодевшийся, как на праздник, - там и сям мелькали лиловые и красные береты, яркие юбки. Шум и гам не смолкали до самого вечера. Как не похож был этот веселый четверг на любой другой день недели и особенно на воскресенье, когда горожане в своих лучших и, надо сказать, весьма элегантных нарядах чинно прогуливались под сенью платанов по бульвару, внимая вальсам Легара и Штрауса в исполнении полкового оркестра "Сан-Кинтин". Здесь же офицеры в орденах и аксельбантах, перепоясанные ярко-синим шелком, галантно ухаживали за девушками. В такие вечера бульвар наш напоминал скорее сцену театра оперетты.
К списку картин | Продолжение |