ДРЕВНЕРУССКОЕ ИСКУССТВО

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ИЗУЧЕНИЯ БИОГРАФИИ И ТВОРЧЕСТВА АНДРЕЯ РУБЛЕВА

Жизнь и творчество Рублева издавна принято связывать с монастырской средой, хотя письменными источниками это засвидетельствовано только для последнего периода его деятельности. В настоящей работе сделана попытка заново рассмотреть вопрос о среде, в которой Рублев сформировался как художник, и о времени его пострижения в монашество. Первую дату из жизни Рублева сообщает нам Н. М. Карамзин, точнее его летописный источник, который он цитирует не называя и который не отразился в дошедших до нас летописных сводах. В Троицкую летопись это сообщение о росписи в 1405 г. Феофаном Греком, Прохором с Городца и Андреем Рублевым Благовещенского собора в Московском Кремле, как указал М. Н. Тихомиров, внесено М. Д. Приселковым ошибочно1.

Таким образом, мы не знаем источника этого известия, с которого обычно начинают изложение биографии Рублева историки искусства. Впрочем, заподозрить достоверность известия летописца Карамзина нет никаких оснований.

Самым интересным для нас в этой летописной записи является сопоставление: "Прохор старец с Городца, да чернец Андрей Рублев". Оно уже привлекало внимание исследователей. И. Э. Грабарь понимал выражение "старец" в смысле "старик", так как считал Прохора мирским иконником 2. По мнению В. Н. Лазарева, Прохор был монахом, который "находился уже в преклонном возрасте, и вполне естественно, что он взял себе в помощь своего ученика чернеца Андрея" 3. М. Н. Тихомиров, не сомневаясь, что "чернец" и "старец" одинаково обозначали монаха, видел здесь, однако, лишь "намек на большую молодость Андрея Рублева по сравнению с Прохором" 4. Действительно, это не более, чем намек, ибо летописец сообщает нам вовсе не о возрасте. Феодальная литература, отразившая средневековую систему мышления, рассматривает человека прежде всего как представителя той или иной общественной группы, занимающей свою ступеньку на иерархической лестнице. Каждая из этих групп обладает своими специфическими признаками, и при характеристике отдельной личности отмечаются те или иные черты, определяющие ее положение внутри группы. Возраст не принадлежал к числу таких качеств. И по летописям весьма затруднительно составить представление о летах кого-либо из древнерусских мастеров-ремесленников. Другое дело опыт, мастерство, социальная принадлежность и т. д. Тут перед нами пройдут "русьские писцы князя великого Семеновы Ивановича" Захария, Дионисий, Иосиф и Николай, их преемники "русстии родом, а гречестии ученицы" Гойтан, Семен и Иван, "Феофан иконник Гречин философ", "Данило иконник", "Иван церковный расписник"...

Летописец отмечает принадлежность художников к придворной мастерской (писцы великого князя), редкое для искусства Москвы середины XIV века знакомство с византийской манерой письма. Наименование Феофана и Даниила "иконниками" связано, видимо, с увеличением роли в системе декоративного убранства храма высокого иконостаса, который переживал тогда период становления. Не случайно этот термин применительно к главным мастерам артелей прослеживается только с этого времени. Кроме того, он мог выражать роль старейшин как распорядителей схемы сюжетов ("икон") росписи. Характеристика Феофана в качестве философа подчеркивает его изощренность в вопросах христианской догматики и иконографии, что, конечно, влияло на его положение и авторитет в дружине. "Иван церковный росписник", погибший во время пожара в Новгороде 5, представлен летописцем как мастер-монументалист. Не всякий иконник обладал способностями стенописца. Так, Москва, располагавшая в начале XV века значительными кадрами иконописцев, испытывала недостаток в опытных "росписниках" храмов и приглашала мастеров со стороны (тот же Прохор с Городца). И даже в Новгороде смерть такого сравнительно дефицитного ремесленника привлекла внимание летописца.

Возрастные характеристики отсутствуют. Следовательно, Прохор - не старик мирянин (в этом случае старцем прежде всего следовало назвать Феофана), а монах. Но не старик монах, ибо понятие "старчества" в монашестве не возрастное, или не в первую очередь возрастное, и обозначает старшего, а не старого.

"Старец"- это высший монашеский чин, не связанный, впрочем, непосредственно с занятием монастырских должностей и церковным саном, а также с принадлежностью к великому иноческому образу. "Старец" - это искусный инок, достигший определенного совершенства в монашеских добродетелях и наставляющий на этом пути новоначальных иноков, т. е. осуществляющий духовное учительство.

Итак, строго говоря, мы не можем утверждать, что Прохор с Городца был старше Андрея Рублева, хотя это и очень вероятно. Ничего не говорит о возрасте и постановка имени художника на первом или последнем месте в летописной записи, на что часто ссылаются 6. Определяющим здесь является опыт и значение мастера в дружине. Следовательно, если можно говорить о "старости" Прохора, то только о старости монашеской. И если можно говорить о "молодости" Рублева, то только о молодости монашеской.

Наметившаяся в работах некоторых советских исследователей (В. Н. Лазарев, А. И. Антонова) тенденция к "омоложению" Рублева не подкрепляется источниками. Замечание "Жития Никона" о смерти Андрея и Даниила "в старости велице" нельзя понимать иносказательно, как предлагает Антонова 7, ибо здесь речь идет именно о возрасте, а не о духовном совершенстве московского инока 8.




1 М. Н. Тихомиров. Андрей Рублев и его эпоха.- "Вопросы истории", 1961, № 1, стр. 4.
2 И. Грабарь. Андрей Рублев. Очерк творчества художника по данным реставрационных работ 1922-1925 гг.- Сб. Игорь Грабарь. О древнерусском искусстве. М., 1966, стр. 182.
3 В. Н. Лазарев. Андрей Рублев и его школа. М., 1966, стр. 15.
4 М. Н. Тихомиров. Указ, соч., стр. 6
5 Макарин, арх. Археологическое описание церковных древностей в Новгороде, ч. II. М., 1860, стр. 20.
6 Ср., например, В. Н. Лазарев. Указ, соч., стр. 67.
7 В. И. Антонова и Н. Е. Мнева. Каталог древнерусской живописи, т. I. М., 1963, стр. 265, прим. 2.
8 Ср. летописную запись о кончине митрополита Киприана: "Дошед же добродетелным житием в старость велию, И разболеся..."



Продолжение