Уистлер

Симфония в белом №2: Девушка в белом (1864), Галерея Тейт, Лондон

    Это вторая картина из тех трех, на которых изображены девушки в белых платьях, и одна из лучших работ Уистлера его "восточного" периода. Моделью для нее стала любовница художника Джоанна Хиффернан. Медноволосая, одетая в белое платье, она стоит, положив руку на каминную полку. Лицо ее задумчиво и печально. Она одновременно и смотрит, и не смотрит на свое отражение в зеркале. Нежная рука девушки небрежно держит веер - так, будто вот-вот уронит его. Картину отличает поэтическая атмосфера легкой грусти, меланхолии. Кроме того, в ней ясно прослеживается влияние японской графики. Расписной ажурный веер и бело-синяя ваза с головой выдают интерес художника ко всему восточному. "Ориентальной болезнью" Уистлер заболел в конце 1850-х годов в Париже. Пик этой "болезни" приходится на середину 1860-х годов. Вся поверхность холста разделена на четкие, смелые цветовые пятна, а нежно-розовые цветы в нижнем левом углу композиции усиливают звучащее в ней "декоративное" эхо.

    "Симфония в белом №2" относится к переломному моменту в творчестве Уистлера. Еще свежо было воспоминание о Салоне отверженных, где нашумела уистлеровская "Симфония в белом №1" (с все той же Джоанной Хиффернан "в главной роли"). Еще сильно было влияние на художника манеры Гюстава Курбе и импрессионистов. А, между тем, он уже "заразился" искусством Востока и, познакомившись с Данте Габриэлем Россетти, увлекся идеями прерафаэлитов. Эта "гремучая смесь" направлений и увлечений и воплотилась в "Симфонии №2", ничуть, впрочем, не нарушив целостности и стройности картины. К ней вполне можно отнести слова, сказанные Шарлем Бодлером о "Симфонии в белом №1": "Она изысканна и абсолютно деликатна".
    Картина оказывает на зрителя завораживающее, почти магическое действие. Глядя на нее, можно физически ощутить пустоту и прохладу комнаты (непременно - одной из многих комнат в большом и покинутом всеми доме), потерянность девушки в этом гулком пространстве с длинными коридорами, где звук шагов многократно повторяется долгим эхом. Розовые цветы азалии, касающиеся платья Джоанны, - прекрасны, но прекрасны какой-то безнадежной красотой. Увянут цветы, увянет и прелестное лицо девушки. Все стремится к увяданию, к смерти. Совсем не случайно Уистлер написал именно азалию - в Европе во все времена ее цветы считались символом "печали, вызванной одиночеством".
    Джоанна печальна и задумчива. Но все настойчивее возникает у зрителя впечатление, что она не только не желает избавиться от своей печали, но словно упивается ею. Здесь все переплетено. И гибельная чувственность, скользящая в чертах лица героини, в ее бессильно опущенной руке, и ее почти "неотмирная" смиренность, и болезненное (но и сладостное) оцепенение, в котором она пребывает, и модные вещицы, окружающие ее. Словом, в "Симфонии №2" есть все, что было столь мило сердцу эстета второй половины XIX столетия.
    В связи с этой эстетикой как нельзя более кстати прозвучит имя Алджернона Чарлза Суинберна (1837-1909), английского поэта, драматурга и критика. В начале 1860-х годов его книга "Поэмы и баллады" наделала много шума в богемных кругах Старого Света.
    Суинберн происходил из знатной семьи. Он учился в Итоне, затем - в Оксфорде. В 1860 году, оставив университет, поэт поселился в Лондоне. Тяга к саморазрушению, снедавшая Суинберна, чуть было не привела его к гибели от алкоголизма. Спас поэта его друг, адвокат Т. Уотте. В 1879 году он увез его в Патни. Там, под бдительным дружеским присмотром, Суинберн прожил последние тридцать лет своей жизни.
    Творческая и житейская судьба Суинберна изобилует замечательными фактами. Так, именно он извлек из небытия поэзию ныне знаменитого английского поэта Уильяма Блейка. Но для нас интересно другое. Известно, что Суинберн дружил со многими представителями кружка прерафаэлитов (с Россетти, например, он вместе учился в Оксфорде).
    Это обстоятельство позволяет предположить, что Уистлер узнал поэзию Суинберна именно через прерафаэлитов - ведь как раз в это время он поселился в Челси по соседству с Россетти и подружился с ним. Горечь, ощущение безнадежности земного существования, присущие творчеству Суинберна, не могли не привлечь художника.
    "Симфония в белом №2", как уже говорилось, несет на себе след многих увлечений Уистлера. И увлечение поэзией Суинберна - не последнее из них. Хотя, разумеется, мироощущение Суинберна, которое он так отчетливо и пронзительно "проговорил" в своих стихах, не было его монополией. Все, о чем он писал, носилось в воздухе той эпохи. По крайней мере, артистические и интеллектуальные круги Европы дышали именно этим - отравленным и сладким - воздухом.

    Особое меланхолическое настроение картины создается, в первую очередь, задумчивым лицом и позой Джоанны, погруженной в собственные мысли. Отражающееся в зеркале лицо девушки выступает над белым рукавом лежащей на каминной полке руки и от этого кажется отстраненным, почти призрачным. "Зазеркальное лицо" ее разительно отличается от настоящего, ярко освещенного, написанного широкими мазками. Благодаря этому странному несовпадению у зрителя возникает ощущение молчаливого диалога, который ведет героиня картины со своим отражением.
    Писатель и искусствовед Джонатан Миллер предположил, что отражение в зеркале - это композиционный прием, позволяющий художнику выразить "второе я" героини, находящееся в противоречии с ее внешним образом. О подобном противоречии говорится и в поэме Суинберна "Перед зеркалом" (его поэзия была необыкновенно популярна во время создания уистлеровского шедевра), героиня которой восклицает, обращаясь к своему отражению: "О, моя призрачная сестра, моя белая сестра, кто из нас призрак - ты или я?"
    Взгляды стоящей перед зеркалом девушки и ее отражения направлены таким образом, что привлекают внимание зрителя к лежащей на каминной полке руке девушки и надетому на ней обручальному кольцу.